20 июня – Всемирный день беженцев, учрежденный ООН. Согласно международному праву, беженцы – это люди, вынужденные покинуть дома из-за последствий военных конфликтов, преследований или серьезных угроз для их жизни. Значительную долю среди уехавших в разное время россиян составляют уроженцы Чечни, которые сначала бежали от войн, а теперь – от режима Рамзана Кадырова. Сайт Кавказ.Реалии поговорил с такими людьми о причинах отъезда и последствиях этого решения. По соображениям безопасности настоящие имена героев не упоминаются.
"Бежал, чтобы просто остаться в живых"
Причина эмиграции Саида из Чечни, по его словам, "банальна". В 1994 году, когда началась война сторонников независимости республики с федеральными силами, он вступил в ополчение.
"Я полагал, что все законы – людские и божеские – дают право защищаться тому, на кого нападают. Пройдя через все войны, плен и прочие "радости", принесенные в Чечню так называемой демократической Россией, я вынужден был покинуть республику, чтобы просто остаться в живых", – говорит Саид, уже более 25 лет проживающий в одной из европейских стран.
С помощью друзей-правозащитников ему удалось выехать, минуя лагерь беженцев: "Только оказавшись в чужой стране, начинаешь полностью осознавать, что происходит, и какой поворот сделал твой жизненный путь. В первое время ты как будто глухонемой. Имея на родине неплохую работу и хорошие перспективы, горько сознавать, что ты потерял все. О том, чтобы получить работу по специальности, не стоит даже мечтать, хватаешься за ту, что дают. Можно, конечно, пройти курсы и получить профессию на месте, но тоже в сфере дефицита рабочей силы. Даже если признают твой диплом и уровень образования подтвердят (как в моем случае), на работу с почти стопроцентной вероятностью возьмут местного, даже если его уровень профессионализма ниже", – продолжает Саид.
Быть политбеженцем – это намного лучше, чем быть политзаключенным
Он не считает это дискриминацией, а лишь прагматичным и взвешенным подходом к кадрам – ни один работодатель не может быть уверен в том, что иммигрант не захочет вернуться на родину. К тому же, в Европе довольно скептически относятся к образованию, полученному в СССР и России, – из-за очень высокого уровня коррупции, говорит Саид.
"Жизнь в эмиграции нелегка: тоска по родине, близким и друзьям, плохое знание языка и местных законов, тяжелая интеграция в местное общество, непривычная и зачастую физически нелегкая работа. Все это создает трудности, о которых эмигранты не любят говорить. С другой стороны, здесь вовремя и честно платят зарплаты. Никто не пытается тебя обмануть на деньгах. Ты чувствуешь полную безопасность и заботу государства о тебе, как о гражданине. И ты точно знаешь, что твой голос может решить судьбу кандидата на выборах. Вещи, о которых в России не смеют даже мечтать", – считает собеседник.
"Уже 20 лет надеюсь, что вернусь домой"
Руслан, как и Саид, был участником сопротивления в годы войны в Чечне. Брат Руслана также воевал против федеральных войск, к началу 2005 года он погиб.
"Нас окружили в одном доме – мне удалось выбраться, а брату нет. Оставаться в Грозном дальше не было возможности. Это была зима, и подняться в горы или в лес уходить, тоже было невозможно. Пришлось покинуть республику. Но я думал, что уезжаю ненадолго, рассчитывал летом вернуться. Родных и близких тогда преследовали – я не мог встретиться с ними перед отъездом, потому что за ними следили. Можно сказать, что я уезжал украдкой".
Руслан выехал в сторону Дагестана вместе с друзьями и супругой.
"Так как я находился в розыске, у меня не было возможности сделать загранпаспорт. Вместе с женой мы пересекали границу нелегально: сначала из России в Украину через лес, потом из Украины в Словакию через Карпатские горы. Из Словакии в Австрию таким же образом, через лес", – продолжает Руслан.
Было чувство вины, как будто я предал брата, мать, сестру. Очень тяжело было уезжать.
Эмиграция давалась ему тяжело, в том числе из-за сильного чувства вины, признается герой.
"В течение трех дней моего появления ждали на похоронах брата. У него было завещание, оно хранилось в паспорте. Там было написано, чтобы я собственноручно опустил его в могилу. Это завещание оказалось в руках у русских, и они, вероятно, надеялись, что я появлюсь, чтобы его исполнить. Очень тяжело было уезжать. Было чувство вины, как будто я предал брата, не попрощавшись с ним, предал мать и сестру, не забрав их с собой. Единственная надежда была, что вернусь", – рассказывает Руслан.
Поэтому адаптации к жизни в Австрии для него не было, Руслан не планировал оставаться за границей. Первые полгода прошли тяжело: "Днем я еще мог отвлечься, поговорить с людьми, чем-то заняться. Но ночью, когда оставался один, начинал вспоминать события в Грозном. Как нас окружили, как брат погиб. Я слышал, как шла перестрелка, и знаю, что он подорвался гранатой, чтобы не попасть в плен. Первые полгода я по ночам плакал. Я не мог понять, как оказался в Европе, не мог с этим смириться".
Эмиграция растянулась на годы, но по-прежнему сопровождалась планами о возвращении, поэтому у Руслана даже не было мыслей об изучении языка и адаптации.
"Все эти 20 лет я живу надеждой вернуться домой – каждый год, каждый месяц, каждый день. В эмиграции ты всегда чувствуешь, что ты чужой. Есть языковой барьер, культурный барьер, различия в традициях. Особенно с европейцами – слишком многое отличается".
Вспоминая процесс адаптации и интеграции, Руслан подчеркнул, что самым сложным для него было – незнание языка. Позже работа и контакт с людьми помогли ему адаптироваться.
"Интересно, что старшее поколение австрийцев казалось ближе. Они придерживались консервативных, патриархальных взглядов. С ними было легче находить общий язык, чувствовались схожие ценности. А вот с молодыми, даже с теми, кто был моего возраста или чуть старше, было значительно труднее. Разные ценности, разное мышление, разное восприятие мира", – заключил Руслан.
"Свой среди чужих, чужой среди своих"
Для кого-то эмиграция приносит радость от смены места жительства, а для кого-то это становится очень страшным испытанием, рассуждает Алхазур. Он эмигрировал в Нидерланды после полномасштабного вторжения в Украину в 2022 году.
"Февраль 2022-го для многих стал разделяющим на "до" и "после". Иметь отличное от других мнение стало опасно, а жизнь по совести теперь превращает твое существование и жизнь близких людей в нечто плачевное. Видишь лишь одно спасение – эмиграция. Одним словом, я теперь, как в том старом фильме, "свой среди чужих, чужой среди своих".
Самым сложным моментом в отъезде для Алхазура стало прощание с близкими, ведь это может быть последней встречей.
"Добравшись до одной из европейских столиц, моя первая мысль была о том, что я, конечно, хотел ее увидеть, но не совсем в этих обстоятельствах. Но такова судьба. Быть политбеженцем – это намного лучше, чем быть политзаключенным", – считает собеседник.
За все приходилось платить
В 1999 году, когда в Чечне началась вторая война, Раиса жила в Грозном и училась в университете. В начале двухтысячных она вышла замуж, но совсем скоро "обычная, нормальная жизнь" изменилась.
"Весной 2004 года во время зачистки военные забрали моего мужа. К счастью, вечером его отпустили, побитым. Повезло, что его забрали в местный отдел милиции, если бы в другие структуры, пропал бы без вести, как и многие. Как потом муж рассказал, кто-то указал, что его якобы видели в компании парней, которых подозревают в причастности к боевикам. Под обещание явиться по вызову в отдел его отпустили".
Раиса с мужем не стали испытывать судьбу, они решили уехать.
Мои дети почти не говорят по-чеченски, и мне это больно
"Наш путь в Европу был нелегким. Сначала мы оказались в Украине, пришлось платить пограничникам, чтобы пропустили, потом – в Польше, очередной платеж. Таких, как мы, было много, чеченцы пользовались маршрутами через Украину и Беларусь. Нас никто не встречал на границе с горячей едой и такси до любой точки – за все приходилось платить. Из Польши мы перебрались в Швецию", – рассказывает Раиса.
Швеция выдала им убежище, началась жизнь беженца: школа и новый язык. "Сначала было тяжело, язык давался сложно, климат нам не очень нравился, еда не вкусная. Очень скучали по дому, родным. Но со временем жизнь как-то наладилась".
Сейчас семья Раисы – граждане Швеции. Муж работает на стройке, Раиса была поваром, а теперь домохозяйка. У пары выросли дети, дочь и сын учатся в университете.
"Они почти не говорят по-чеченски, и мне это больно. Но я заставляю, нельзя допустить чтобы они забыли свои корни. Хотя иногда думаю, пусть говорят, на каком хотят языке – лишь бы были живы. Каждую пятницу я читаю дуа (молитву – Прим.) за тех, кто остался, и тех, кого уже нет. Самое тяжелое в эмиграции – это то, что пока ты здесь, твои родные уходят по одному, а ты не можешь даже на их похороны поехать".
Перешедшие границу в День беженцев
"Во время войны я даже не думала покидать свой дом, а уехать пришлось, когда война закончилась. Это был трудный выбор, но причина была слишком серьезной", – начала свой рассказ Яха Тимаева, проживающая во Франции.
18 лет назад, 20 июня 2007 года, Яха вместе с двумя детьми пересекла границу Беларуси и Польши. Она вспоминает, что поляки, принимавшие их, не без грусти шутили: "Вы переходите границу в День Уходца. Добро пожаловать в новую жизнь!"
"Помню, как нас привезли в лагерь Дембак. Помню плакат у входа: "Сегодня День Уходца". Помню, как нас было много, наш первый ужин на новой земле, и как спали на полу длинного коридора. Утром следующего дня нас увезли в лагерь Воломин", – вспоминает героиня.
В лагере с детьми она провела два месяца, затем они с трудом пересекли границу и уехали в Германию, где пять лет получали отказы в предоставлении статуса беженца. Все это время родных она могла услышать только по телефону – и даже сейчас, когда ее дети выросли, а семья устроена, желание вернуться домой не остыло. Но, как признает Яха, при нынешнем режиме в России и Чечне в частности, это невозможно
"Заоблачные мечты" чеченца
До эмиграции Усман никогда не уезжал дальше соседних с Чечней республик, даже во время первой войны. Он мечтал побывать за границей и ощутить на себе блага цивилизации, какие видел по телевизору, но это всегда казалось ему заоблачной мечтой. Она исполнилась, когда родные настояли на его эмиграции.
"Тяжело было смотреть на то, как вторая война уничтожает все, что связано с детством и юностью, а ты никак не можешь повлиять на это. Спустя время, потратив кучу денег и много энергии, вынужденно оказался там, где мечтал побывать. На первый взгляд может показаться, что жизнь в эмиграции похожа на сладкий сон, но это к сожалению, не так. Сначала сталкиваешься с языковым барьером, потом с разницей в культуре, а потом приходит ностальгия", – делится Усман.
Интеграция включает в себя изучение языка, культуры, обучение профессии или защита диплома из страны прибытия и последующее трудоустройство. Новый язык не стал для Усмана проблемой.
"Если пропустить некоторые нюансы, то самым трудным мне кажется выбор профессии. Очень легко затеряться в плюрализме факультетов учебных заведений и в итоге выбор падает на той профессии, которая приносит хороший доход. Поэтому важно активировать в себе как можно больше талантов и сделать взвешенный выбор", – продолжает он.
По словам эмигранта, разница в культуре ему сначала мешала, но потом пришло понимание, что это он находится в гостях.
"В итоге учишься быть толерантным. Быть настоящим чеченцем здесь нелегко, но память о причинах моей эмиграции и мысль, что любой мой поступок будет ассоциироваться с моим народом, давали мне стимул всегда следовать заветам отцов. Но, конечно, не покидают мысли, что я не успел натоптать шагов по проспекту "Победы", погулять по парку перед "Домом Печати", насладиться мороженым "Алджида" и наслушаться радио "Восток". Ностальгия", – с грустью вспоминает собеседник Кавказ.Реалии.
"Нормальный человек не должен жить ни в Чечне, ни в России"
К лету 2003 года, во время второй войны в Чечне, в условиях стресса, убийств и непрекращающегося насилия, Заурбек принял решение об эмиграции. Выехать в Европу ему удалось через два года.
"Интегрироваться помогло решение начать новую жизнь и желание работать. Хотя сложностей было много: почти 7,5 лет отказов в предоставлении статуса беженца, многолетнее ожидание аннулирования российского гражданства, создание всевозможных препон в этом консульством России в Вене", – говорит собеседник.
Тоска по Родине любого вынужденного переселенца сначала тяготит, но время необратимо, потери невосполнимы, а прошлое недоступно. Только воспоминания помогают пережить это, считает Заурбек: "Сейчас тоски по родине нет, потому что нет той родины, где мы жили. Ни физически, ни в плане взаимоотношений между людьми. Есть только желание увидеть и пообщаться в реале с близкими людьми".
"Беженцы – это не угроза"
Еще в 2016 году глава Чечни Рамзан Кадыров опроверг сообщения о тысячах чеченских семей, скопившихся на белорусско-польской границе, пытающихся получить статус беженцев в ЕС. Более того, он заявил, что "для бегства из Чечни нет причин", и что республика "самый стабильный и развивающийся регион России, где вопросы социальной помощи и поддержки нуждающихся решаются даже лучше, чем в Европе".
По мнению Розы Дунаевой, правозащитницы, уполномоченной по правам человека Чеченской республики Ичкерия за рубежом, в самой Чечне ситуация остается трагичной: "Люди продолжают погибать – ежедневно. Режим в Чечне применяет репрессивные меры: секретные тюрьмы, исчезновения, пытки – особенно в отношении тех, кто выражает инакомыслие. Под ударом оказываются и родственники чеченцев, живущих за рубежом. Нас наказывают через наших родных – за то, что мы боремся за правду, за право на самоопределение, за свободу. Наших близких дома преследуют, запугивают, подвергают давлению".
По ее данным, в настоящее время в Европе проживает около 300 тысяч чеченских беженцев. Однако эта цифра не отражает реального количества, поскольку в чеченской диаспоре высокая рождаемость. Можно с уверенностью сказать, что фактическое число чеченцев в Европе значительно выше – возможно, на сотню тысяч человек, заявила Дунаева.
"Мы, представители народов Северного Кавказа, Чеченской Республики Ичкерия, беженцев из других регионов мира, хотим напомнить, что беженцы – это не угроза, а люди, нуждающиеся в защите. Мы призываем Австрию и другие европейские страны: предоставляйте временное убежище хотя бы до окончания войны против Украины, чтобы люди могли спастись от мобилизации, репрессий, политических преследований".
- Группа правозащитников из России, Украины, постсоветских и европейских стран направила в Интерпол обращение с призывом отказаться от политики, способствующей политически мотивированному преследованию граждан России и других стран. Речь идет о розыске граждан через систему Интерпола по запросу России. Обращение подписали Юнус Мадаев – от Правозащитной ассоциации "Вайфонд", Светлана Ганнушкина – от Комитета "Гражданское содействие", Наталья Таубина – от Фонда "Общественный Вердикт", Михаил Савва – от экспертной группы "Сова" в Украине, и другие правозащитники из России, Украины, Беларуси, Кыргызстана, Казахстана, Германии и Австрии.
- В январе Amnesty International призвала страны Евросоюза не выдавать России беженцев с Северного Кавказа. На родине им грозят пытки, издевательства или отправка на войну против Украины, заявили правозащитники.
Форум